страница 12
Грохочут трамваи:
несутся сквозь ели.
То — все мои желанные
мечты-потехи.
Уходят рельсы далеко,
туда, где в скалах эхо раздается,
ко мне вернется всем — чем хочется,
как в той шкатулке из слоновой кости —
есть свой мотив.
А этот грохот, вагонов красно-желтых —
он так нужен:
перекрывает шепот дружный,
который, медленно окутав,
неземной вибрацией —
искать мешает,
пытаясь сбить
со скал ревнивых —
на рельсы узкие,
где скоро будет проезжать
мой бешеный трамвай,
с тяжеловесными мечтами и потехами.
Разошлась молния на замке:
уже не скроешь опасных побед.
Ты точишь когти о кору дерева,
а сухость во рту — заменяет обед.
Опускаешь голову низко,
уплывая в нелегкую дрёму,
где, конечно, не жарко, не холодно.
Лишь большое пространство давно
приходило, звало отчаянно.
Только поздно решать самой,
подозрительно глядя под ноги,
где ошибка — казалась подвигом,
а удар — совсем невесом.
|
|
page 12
Trams rumble
As they sweep through fir trees.
These are my lost wishes — larks.
Railing lead far off to the place,
Where echo sounds.
It should revert as anything I want
Same as ivory casket’s motive.
This rumble of red and yellow cars
Is so necessary.
It Overlaps harmonious whispering
Which slowly with ethereal vibration wraps.
Prevents the hunt, attempting to knock down
off the jealous cliffs to narrow railing,
Where my crazy tramcar soon would be
With loads of heavy larks and wishes.
Zipper lock has opened:
So far dangerous conquests could not be hidden.
You sharpen claws against the bark
And dryness of the mouth surrogates dinner.
You stoop your head
As you sail into tough slumber,
Where it is sure neither hot nor cold.
Huge space came long time ago,
And desperately called.
It’s too late to decide on my own,
Suspiciously looking down at feet,
Where mistake used to seem as feat
And stroke used to seem quite weightless.
|
