страница 22
Шляпы, перья, вуали, перчатки,
всюду желанья, письма, загадки.
Вальсируют ноги,
сжимает рука,
тонкий обрывок бумаги.
Кровавые блики свечей на столах —
бросают тени в дальний кабак.
Там, в окружении смрада и пыли,
девчушка грезит о замках и дынях.
Cидит, в окружении знатных господ.
Чулки ее ветхи, торчком грудь ее,
Тело — устало, веки слипаются,
но как чисты помыслы юные.
Вальсируют ноги,
сжимает рука,
хрустящий обрывок червонца.
Плечи расправились, кудри волнуются,
Бесценность желаний — в муках даруется.
На груди твоей покоясь —
все покоя не найду.
Знать — не хочешь ты, злодей,
отпустить меня с полей
Знать — не ведаешь ты, барин,
что суставы стынут в лед,
и любовь — не согревает
мою крепостную плоть.
И на завтрашнем рассвете,
ты захочешь вновь покрыть,
этим сладостным позором,
Сытым — в радость,
Бедным — в хворь.
|
|
page 22
Hats, feathers, veils, gloves
Everywhere are wishes, letters, and secrets.
Feet waltz
Hand squeezes a delicate of paper
Bloody splotches of candles at tables
Throw shadows at distant tavern.
There among stench and dust
a girl dreams of castles and melons.
She sits surrounded by noble Messieurs.
Her stockings are decrepit.
Breasts stick out. Her body is tired.
Sleep hangs on her eyelids,
But youthful thoughts are so pure.
Feet waltz
Hand squeezes a piece of crunchy chervonets.
Shoulders are set back, curls tremble.
In the throes inestimable value of wishes is granted.
As I rest on your chest
Quietude I can not find.
I see, miscreant,
You don’t want to leave me off the fields
I see, master,
You don’t know how joints freeze to ice.
Love doesn’t warm my bonded body
And tomorrow at dawn
You’ll want again to cover
With this sweet disgrace
Satisfied to celebrate
And yet so poor to illness.
|
